Издание The Moscow Times сообщило о том, что российская власть готова поднять тарифы на электроэнергию по всей стране , чтобы перекрыть долги Северного Кавказа перед энергокомпаниями - то есть вынести нагрузку, возникшую в одном наборе регионов, на всех потребителей страны. Безусловно, это не эпизодическая мера: она отражает системную практику - перераспределять дефицит и хронические проблемы отдельных регионов через федеральные механизмы и тарифы.
Тут стоит напомнить, что данные федерального бюджета и официальные таблицы распределения дотаций на 2024 год показывают, какие суммы действительно уходят в республики Северного Кавказа. В таблице распределения дотаций на выравнивание бюджетной обеспеченности на 2024 год прописаны суммы (млрд. руб.): Дагестан — 96 225 109,5, Чечня — 48 266 105,8, Ингушетия — 16 117 432,8. Проще говоря, только по линии «дотаций на выравнивание» три республики получают десятки миллиардов рублей ежегодно — при том что это не единственные Федеральные трансферты (есть субсидии, субвенции и иные выплаты).
Чечня — яркий, но не уникальный пример зависимости: по оценкам независимых аналитиков и СМИ, дотации и субсидии на душу населения в Чечне в 2024 году составили порядка 95 000 руб. на человека — примерно вдвое выше, чем по России в среднем. То есть концентрация федеральных средств на Кавказе не только велика по абсолюту, но и аномально высока на одного жителя.
Почему это похоже на дань? Потому что трансферты не всегда идут на создание самодостаточной экономики: значительная их часть уходит на текущие расходы, социальные выплаты, зарплаты и оплату силовых структур. В ряде республик межбюджетные трансферты покрывают значительную долю расходов, а собственных доходов бюджета зачастую недостаточно даже для базовых обязательств. То есть механизм работает как постоянная подача средств из центра — не инвестиции в рост, а подпитка статуса-кво.
Когда долговая нагрузка региональных предприятий (например, энергетики) становится высокой, центробюджет и федеральные регулирующие решения пытаются «поделить» счет между всеми плательщиками: повысить тарифы, урезать или перенаправить другие статьи, искать дополнительные резервы. Практика «перекладывания» расходов на всю страну создаёт политическую и экономическую напряжённость - особенно когда большинство регионов платят за проблемы явно убыточных территорий.
При этом, есть как минимум три фактора, которые обостряют проблему и сокращают способность Москвы продолжать текущие трансферты в прежнем объёме. Международные санкции, ограничившие экспорт, технологическое обновление и приток инвестиций, сокращают фискальные возможности федерального бюджета. При падении доходов поддерживать высокие межбюджетные трансферты становится сложнее.
Все это накладывается на масштабные военные траты (мобилизация, вооружение, операции, соцгарантии ветеранам), которые съедают значительную часть доступных средств. Российский бюджет перегружен обязательствами, и конкуренция за ресурсы между «военной» строкой и «социально-региональной» становится острой. Это снижает политическую терпимость к высокой дотационной нагрузке.
Наконец, имеют место удары по нефтеперерабатывающим заводам и другим объектам инфраструктуры , которые усложняют сборы и перераспределение ресурсов и сокращают налоговую базу. Уменьшение нефтегазовых доходов особенно чувствительно для федерального центра, который исторически использовал эти поступления для выравнивания региональных бюджетов.
Эти факторы в совокупности означают:, что если раньше помощь регионам была расширяема за счёт «нефтяных» или иных сверхдоходов, то сейчас таких подушек становится меньше. Последствия — либо повышение налогов/тарифов для всей страны (как в случае с электроэнергией), либо резкое урезание трансфертов. При этом, если федеральные трансферты начнут сокращаться серьёзно и системно, возможны три сценария.
Чисто гипотетически возможно, что российские проблемные регионы будут вынуждены экономить, привлекать частных инвесторов, повышать эффективность сбора налогов и конкурировать за предприятия. Это самый «мягкий» сценарий, но он требует политической воли и времени — а у республик Северного Кавказа такие структурные изменения идут тяжело.
Куда более вероятен вариант социальной деградация и роста недовольства. Сокращение выплат означает падение зарплат, социальных программ, ухудшение инфраструктуры . что может привести к росту протестных настроений и криминализации. В республиках с высокой зависимостью от федеральных средств это может привести к серьёзным внутриполитическим кризисам.
Но есть еще и иной вариант. При котором федеральный центр, чтобы уменьшить расходы, настоятельно потребует «демонополизации» и передачи полномочий на местный уровень, или, наоборот, когда регионы (либо их элиты) потребуют большего ресурса и укажут на несправедливость перераспределения. В условиях обострения и дефицита средств это может привести к попыткам ревизии статуса республик - от ультимативных требований до повышенной автономии или даже разговоров о выходе из состава России. Такой сценарий нельзя игнорировать, потому что экономический стресс обычно превращается в политический.
Пока же мы констатируем, что десятки и даже сотни миллиардов рублей ежегодно идут в регионы Северного Кавказа в виде дотаций, субсидий и иных трансфертов; часть этих средств уходит не на инвестиции в экономику, а на поддержание статус-кво и текущие расходы; чтобы скрыть дефицит местных монополий и предприятий, российская власть нередко перекладывает бремя на всю страну - повышая тарифы или перераспределяя федеральные потоки.
Однако экономическая база, которая позволяла такое перераспределение, разрушается под влиянием санкций, военных расходов и ударов по экономической инфраструктуре. Рано или поздно «кран» федеральной поддержки может быть прикручен . И тогда начнутся не только экономические, но и политические потрясения. Тут и до роста сепаратистских настроений и требований об изменении статуса республик не далеко. Говорить о неминуемом распаде прежних связей преждевременно, но финансовый ресурс не вечен, и политика «поддержки за счёт других» имеет предел терпимости.
