Заявление министра энергетики США Криса Райта о том, что «Америка сегодня готова полностью заменить весь российский газ, который поступает в Европу, а также все российские нефтепродукты", вызвало оживлённые дискуссии в экспертных и политических кругах. Может показаться, что эти слова звучат как демонстрация силы и уверенности в собственных возможностях, однако за ними стоит целый комплекс технических, экономических и геополитических факторов, которые делают вопрос гораздо более сложным, чем кажется на первый взгляд.
Прежде всего нужно уточнить, что когда Вашингтон говорит о замене российского газа, речь идет исключительно о сжиженном природном газе - LNG. Трубопроводные поставки из России шли по физической инфраструктуре, которая связывала российские месторождения с европейскими потребителями через десятки тысяч километров труб.
У США и Европы ничего подобного нет и быть не может: единственный реальный способ доставки - морской транспорт в криогенных танкерах. Это автоматически делает процесс дороже, сложнее и зависимым от множества узких мест - от терминалов по сжижению на побережье Мексиканского залива до портов и мощностей по регазификации в Европе.
На первый взгляд, Соединённые Штаты действительно имеют основания для уверенности. Они стали крупнейшим мировым экспортером LNG, ежегодный экспорт вырос до рекордных объемов, а новые проекты строительства заводов по сжижению уже запущены и будут выходить на полную мощность в ближайшие годы. Европа за последние два года резко увеличила импорт американского газа, частично компенсировав потерю российского ресурса.
Если в 2021 году поставки из США составляли менее двадцати миллиардов кубометров, то к 2024-му этот показатель превысил сорок пять миллиардов. Динамика впечатляет, и именно она даёт американским политикам основание заявлять, что Вашингтон "готов" заменить Москву. Но реальность сложнее.
Проблема в том, что полностью и быстро заместить весь российский трубопроводный газ невозможно. Мощности по сжижению в США имеют предел, их расширение требует миллиардных инвестиций и времени. Новые линии в Луизиане и Техасе выйдут на рынок только в 2026–2028 годах, а до этого экспортеры будут работать на пределе. К этому добавляются ограничения по мировому флоту танкеров. Даже если заводы будут загружены, нужно найти достаточное количество судов, способных доставить газ в Европу, причём в условиях высокой конкуренции со стороны Азии.
Даже если американский газ дойдет до европейских портов, встаёт вопрос о распределении внутри континента. Приемные терминалы сосредоточены главным образом в Испании, Нидерландах, Франции и ряде северных стран. Восточная и Центральная Европа исторически зависят от трубопроводной инфраструктуры и имеют ограниченные возможности по приёму LNG.
В результате газ может прибыть в Европу в нужных объёмах, но до конечного потребителя в Польше, Венгрии или Австрии он дойдет с задержкой и дополнительными расходами на транспортировку. Именно эта "последняя миля" делает проект "полной замены" российской трубы гораздо более дорогим и менее оперативным.
Так что, финансовая сторона вопроса очень показательная. Стоимость американского газа складывается из нескольких компонентов: базовой цены на американском хабе Henry Hub, платы за сжижение, фрахта танкера, страхования, регазификации в европейском порту и внутренней доставки к конечному потребителю. По состоянию на 2024–2025 годы суммарная стоимость для Европы формировалась в диапазоне от семи до десяти долларов за миллион британских тепловых единиц. Для сравнения, российский трубопроводный газ по долгосрочным контрактам до кризиса обходился европейцам значительно дешевле. Да, во время энергетического шока 2022 года цены на газ в Европе взлетали и выше тридцати долларов, что сделало американский LNG конкурентоспособным. Но в спокойной ситуации его себестоимость все равно выше.
Иными словами, Европа получает не только более сложный и рискованный маршрут доставки, но и более дорогой продукт. Это плата за политическую независимость от Москвы, за диверсификацию источников и за безопасность поставок. Американский газ становится для ЕС не столько экономическим, сколько стратегическим выбором: лучше заплатить больше, чем оказаться зависимым от страны, которая использует энергетику как инструмент давления.
Здесь мы подходим к главному вопросу: кому выгодна нынешняя конфигурация? США объективно извлекают выгоду из ситуации. Их энергетический сектор получает новые рынки сбыта и сверхдоходы, а Европа все глубже интегрируется в американскую орбиту, формируя долгосрочные контракты и совместные инфраструктурные проекты. С геополитической точки зрения Вашингтон добился того, что в течение нескольких лет Евросоюз практически избавился от зависимости от российского газа, которая на протяжении десятилетий считалась неустранимой.
Однако на фоне этих очевидных преимуществ возникает моральный и политический вопрос: не получается ли так, что продолжение российско-украинской войны, уносящей тысячи жизней, играет на руку США? С экономической точки зрения - да, экспорт LNG приносит миллиардные прибыли и укрепляет позиции Америки на мировом энергетическом рынке. С геополитической - да, ослабленная Россия теряет не только доходы от экспорта, но и рычаги влияния на Европу. Но утверждать, что США заинтересованы в самой войне, значит сильно упростить картину.
Для Вашингтона затяжной конфликт также означает политические риски в трансатлантических отношениях. Американские элиты, безусловно, используют ситуацию в своих интересах, но это не отменяет того факта, что война несет для Запада не только выгоды, но и огромные издержки.
Тем не менее, энергетическая составляющая остается важным контекстом. США стремятся закрепить за собой статус не только военного и политического, но и энергетического гаранта Европы. Это формирует новую архитектуру отношений: Европа платит дороже, но получает безопасность и политическую независимость от Москвы, а Америка усиливает свою роль глобального лидера.
В перспективе ближайших лет эта логика будет только усиливаться. Новые заводы по сжижению в США и Канаде, расширение регазификационных терминалов в Европе, строительство внутренних интерконнекторов создадут условия для того, чтобы американский газ окончательно вытеснил российский. Но цена этого процесса будет высокой - и в денежном, и в политическом измерении.
Так что заявление Криса Райта - это не только демонстрация экономической мощи США, но и часть большой политической игры, в которой энергетика стала продолжением геополитики. Америка действительно способна заместить Россию, но это будет означать рост расходов для европейских потребителей и окончательное закрепление Европы в качестве зависимого рынка для американского LNG. В выигрыше окажется Вашингтон, а платить за новую архитектуру придется европейцам.
На этом фоне неизбежно возникает вопрос: что важнее — дешевая энергия или политическая независимость? Европа уже сделала свой выбор в пользу второго. А США лишь воспользовались шансом, который им подарил конфликт в Украине и крах прежней модели энергетической взаимозависимости с Россией.
