В России вновь громко заявили о так называемой «борьбе с мигрантами». Спикер Госдумы Вячеслав Володин публично выразил удовлетворение тем, что после введения обязательного тестирования на знание русского языка количество детей иностранцев, допущенных до обучения в школах, резко сократилось.
Цифры выглядят впечатляюще: в Нижегородской области количество заявлений снизилось почти в десять раз, в Воронежской – в семь. В Калужской области 55 детей мигрантов из 91 не смогли подтвердить «достаточный уровень» знаний русского языка, в Свердловской – 53 из 66, в Тульской – 32 из 62, в Коми – 11 из 14. Даже в многонациональном Татарстане каждый десятый ребёнок без российского гражданства не справился с тестом.
На первый взгляд, власти объясняют это заботой о «качестве образования» и «равных условиях» для российских школьников. Но если копнуть глубже, становится очевидным: перед нами не образовательная, а политическая мера. Властям важно показать электорату, что они «держат под контролем миграцию» и «защищают русский язык».
Однако реальность такова, что отказ детям мигрантов в доступе к школе равносилен сознательному их исключению из общества. Без образования эти дети оказываются маргинализированными, лишёнными шанса на интеграцию, вынужденными замыкаться в этнических общинах и в конечном счёте становиться питательной средой для будущих социальных проблем.
Можно ли назвать такие действия проявлением расизма и ксенофобии? Прямым текстом российские чиновники об этом, конечно, не скажут. Но когда детей разделяют по национальному или гражданскому признаку и ограничивают их право на образование — это именно дискриминация.
Для сравнения: в странах «загнивающего Запада», которые Кремль так любит критиковать, школьные двери для детей мигрантов открыты. В Германии, Франции, Италии, Испании и других странах Европы обучение в школах для всех детей — независимо от гражданства — является бесплатным и обязательным.
Более того, государства вкладывают значительные ресурсы в программы интеграции: специальные языковые курсы, адаптационные классы, индивидуальное сопровождение. Цель этих усилий проста — социализировать ребёнка, дать ему шанс стать полноправным членом общества, а не изгоем.
Россия же, которая сегодня массово отсекает детей мигрантов от образования, завтра столкнётся с ростом отчуждения и недовольства внутри тех самых мигрантских общин, на которых держится её экономика. Без мигрантского труда строительная отрасль, ЖКХ и многие другие сферы попросту не выживут. Но в Кремле предпочитают играть на чувствах электората, жертвуя стратегическим будущим.
Кроме того, международный имидж России в глазах стран, граждане которых подвергаются подобной дискриминации, будет только ухудшаться. Особенно это касается государств Центральной Азии и Кавказа, откуда приезжает большинство мигрантов.
Подобная практика может иметь и неожиданные последствия для самой России за пределами её границ. В Азербайджане, например, уже не первый год ведётся дискуссия о судьбе так называемого «русского сектора» в школах. Всё чаще звучат голоса, что пора отказаться от привилегированного положения русского языка, перевести обучение исключительно на азербайджанский, а русский изучать так же, как английский или турецкий — как иностранный.
Если Москва будет продолжать фактически выталкивать детей азербайджанцев из своих школ, то в Баку вполне могут ускориться процессы по ограничению влияния русского языка в системе образования. Это станет зеркальным ответом и шагом в сторону окончательного , исторического разрыва с РФ.И вина за такое развитие событий ляжет на нынешнее руководство России.
